Церковь Единого

Морин внимательно слушала женщину.
- Расскажи, кому ты должна заплатить и сколько? Почему твой муж должен им деньги?
Вопрос был важным, и тифлинг чувствовала, что одна картинка почти собрана. Осталось лишь несколько деталей. Например...
- А твой муж? Его любовница - кто она была?
Она смотрела на раненую с сопереживанием и была внимательным слушателем. Таким рассказывать что-то всегда было проще.
- И еще... Ты сказала, что нашла Эмилию... Она была уже мертва? Как давно это было?

Женщина прекратила плакать. Закусила губу, видимо, пытаясь успокоиться. Вроде бы помогло, по крайней мере, она перестала лить слезы.
- Потому что он занимал денег у всех, кого знал и не знал. Мне он говорил, что все хорошо, что наше хозяйство поднимается в гору... А оставил у разбитого корыта с долгами, его женщинами, которые про меня и не знали... Я должна ростовщику почти сорок золота...
- У него было много любовниц. Эмилия, Айрель с соседней улицы, булошница с углового дома... Я их всех и не знаю даже.
Она нахмурилась, лицо ее на некоторое время зачерствело.
- Эмиль... Я была влюблена в него когда-то. Он должен был заплатить за то, что они оба выбрали Эмилию.

Морин вздохнула. Люди странные. Но мстить бывшему возлюбленному... Это было неправильно. Женщина, похоже, не знала другого выхода, но начала успокаиваться, и тифлинг почувствовала, что она была на многое способна, только по каким-то причинам другие дороги ей не подходили.
- Милая, оставь прошлое в прошлом. Пришло время. Вчера ночью ты умерла, и теперь у тебя новая жизнь. Распорядись ею мудро, хорошо? Я бы на твоем месте нашла бы небольшую деревню или присоединилась бы к торговому каравану, да и нашла бы себе новый дом, а, может, и нового мужа - простого и честного, который бы тебя обманывать не стал.
С ростовщиком определенно стоило бы побеседовать, и Морин спросила напоследок:
- Скажи, а ростовщика этого где найти? Может, перекинуться с ним словечком про долги? Как решишь? Тут твое слово нужно.

Молодая женщина покивала. Потом тихо и печально спросила:
- А Эмиль... Что с Эмилем?
Она еще немного помолчала, видно, раздумывала над словами Морин.
- А что ростовщик... Все по закону: муж назанимал, вдова отдавай, и это он мне еще сумму скастил немного за то, что вдова одинокая... Убили-то его другие люди, те, кому он еще должен был, не ростовщик же.

Подло это как-то всё, грязно. Вот на охоте всё просто. В бою всё просто. В постели - просто. А вот с людьми и их странным поведением - сложно. И самка эта ему не нравилась. Потому и отозвался он довольно грубо:
- Тебе-то что, что с Эмилем? Он тебя убить хотел, а потом его сердце от горя разорвалось, когда он увидал Эмилию. Ты разве не того хотела? Что от Эмиля того осталось? Пф! - он показал руками нечто похожее на улетающий мыльный пузырь. - Оболочка, что горюет по самке.
Волкодлак рывком присел около неё:
- А хочешь... хочешь я убью тех, кто тебя изнасиловал?
Глаза волкодлака стали волчьими, жёлтыми. Его лихорадило.
- Легче тебе от того станет? Давай убьём всех, кто причастен, р-ра? Хочешь?

В глазах женщины прочитался откровенный ужас. Конечно, волкодлак сейчас был в человеческом облике, но странный его взгляд, интонации, то, что и как он говорил... Все это заставляло ее вжиматься в койку, к которой она была привязана.
- Кто вы вообще? Почему вы говорите такие вещи! Уйдите от меня! Святой отец, помогите! Помогите! Убивают!
Подлая натура ее все-таки сработала и здесь. На оклик пришел строгий пожилой священник, который недовольно покосился на Морин и Грраша.
- Ну что ж, коль так... Ваше время истекло. Дайте раненой отдохнуть, ей не стоит больше говорить, - строго отрезал он, давая понять, что тифлингу и волкодлаку пора бы уходить отсюда.

Морин встала и взгляды тифлинга и строгого старика встретились.
- Спасибо вам. За помощь и за понимание.
Кивнула Гррашу, мол, уходим, пора, и без всяких проблем покинула храмовый госпиталь.
Старик ей нравился - он многое понимал из того, что простому люду непонятно, и тифлинг прониклась к нему уважением. В отличие от прочих встреченных служителей этого бога, этот ей был по душе. Поэтому на выходе она чинно и вежливо попрощалась с ним и затем вышла за дверь и спустилась по ступеням.
- Что скажешь? - она обернулась к Гррашу. - По мне, так звучит мерзко, но к охоте не относится. Случайные люди. Не то.
Она отвернулась и долго разглядывала остроконечные черепичные крыши домов. Было не по себе.

- Ещё как мерзко. А на кого охотиться? Звер-р-ри голов не отрезают. Только и есть слух про монстра, что не трогает того, кто с морковкой. Идём на торговую площадь. Мне нужен новый плащ. А там в таверну вернёмся, подумаем что дальше делать. Может, ещё какие слухи...

Какого бошха пялишься, кмет? Вот, правильно, мамаша, щенка подальше от несуразного калеки. Чва! Р-ра! Грраш злился. Солнце светило довольно ярко, на небе - ни облачка. Глаза болели, плыли цветные пятна, уши и нос словно ватой забиты. Нужно прикрыть глаза, спрятать протезы и обернуться в волчий. А то так не долго и на прохожих начать кидаться.

==> Торговая площадь

Морин смолчала. Она считала, что настоящий зверь не обязательно в шкуру одет. Для того, чтобы отрезать головы своим же женщинам, шерсть или ее отсутствие не были обязательными тоже. Тифлинг допускала, что это может быть человек. Или группа людей. Но в душе считала, что они даже хуже, чем звери.
Грраш пошел за плащом, и Морин увязалась за ним, не очень понимая, зачем. Ей плащ не был нужен, и денег у нее тоже не было, но она, размышляя над разговором с раненой, не сообразила сразу, а на половине пути поворачивать назад было глупо. Уж либо иди, либо нет.
И она пошла.
--- Торговая площадь

На порожке церкви сегодня было не многолюдно, ранним утром люди только-только начали подтягиваться кто куда. Перед Церковью Единого с грустью и тоской в глазах стоял и молился отец Александр. Ровно перед ним будто откуда-то сверху, ощущая падение с невероятной высоты, вполне мягко, хотя и чувствительно, приземлилась на ступеньки церковного входа Виктория.
Бывший священник попятился, продолжая усердно молиться, и, видимо, в надежде, что странная женщина, его послушает, быстренько оправился и кинулся к ней, причитая свою обычную проповедь:
- Заградись! Заградись от страшного зверя, демона ночного, что уносит жизни! Очистись от греха, покайся! Когда будет глодать он плоть твою, когда будет грызть он кости твои - заградись сим и спасешься! - с этими странными воплями почтенный святой отец воодушевленно достал из корзинки, которую носил с собой... пучок моркови, который радостно протянул Виктории буквально в руки.